За последние полтора десятка лет на страницах отечественной периодики появилось немало публикаций, посвященных авариям и катастрофам кораблей российского и советского флота. Однако, некоторые трагические истории, в частности, случаи гибели кораблей и судов в период Гражданской войны 1917 – 1922 гг., по-прежнему остаются обойденными вниманием историков. В настоящей работе мы расскажем о пяти случаях гибели кораблей в указанный период. Единственной безвозвратной потерей при эвакуации Крыма в ноябре 1920 г. стала гибель эсминца «Живой», вышедшего из Керчи. Он шел на буксире парохода «Херсонес». На борту «Живого» находилось 250 человек пассажиров из числа Донского офицерского резерва и эскадрона 17-го гусарского Черниговского полка. Однако команда буксира решила остаться в России, и на борт «Херсонеса» перешел командир эсминца П.А. Эмеретли и почти весь экипаж. На борту «Живого» остались лейтенант Е.И. Нифонтов, корабельный гардемарин В.С. Скупенский, прибывшие в Крым из Владивостока, и 5 человек команды. При обрыве буксирного конца во время шторма экипаж «Херсонеса» не смог завести новый трос, не удалось и снять людей. В итоге «Живой» был оставлен в море. Из-за отсутствия радиосвязи командование эскадры получило информацию о пропаже эсминца лишь в Константинополе. На розыск корабля отправился транспорт «Далланд», а также английские и французские эсминцы и посыльные суда. Но поиски в штормовом море результатов не принесли… Упоминание в сборнике документов «Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов. Документы и материалы» (Т. 1. Так начиналось изгнанье 1920 – 1922 гг. Кн. 1. Исход. -М.:Гея, 1998. С. 395) о том, что «Живой» из-за поломки машин отбуксировали в Севастополь, не подтверждается документально . Впрочем, что интересно, возможность спасения команды «Живого» отмечал в своих мемуарах, написанных в 1933 г., последний командующий Черноморским флотом вице-адмирал Кедров: «Без вести пропал, однако, м[иноносе]ц «Живой», которого мы потом искали по всему Черному морю. Как потом выяснилось, он затонул недалеко от берега и почти все спаслись, но попали к большевикам – по-видимому, была измена среди команды м[иноносц]а». На основании каких данных адмирал сделал такой вывод – неизвестно. Но практически все остальные эмигрантские источники, как мемуарные, так и документальные, указывают именно на гибель корабля со всем экипажем и пассажирами. Трагедия «Живого» является одной из тех тайн русской морской истории, разгадать которую, скорее всего, не удастся никогда.Двум русским кораблям – посыльному судну (яхте) «Лукулл» и быстроходному катеру «СК-8» – довелось погибнуть «у врат Босфора». «СК-8» сгорел в 1921 г. в Константинопольском порту (по всей видимости, из-за взрыва карбюратора). На нем погиб старший лейтенант Владимир Киреенко – выпускник Морского корпуса 1917 г., участник «Ледяного похода». О гибели яхты «Лукулл» следует сказать особо. Это еще одна загадка русской морской истории. После ухода Русской эскадры в Бизерту, на «Лукулл» перенес свой флаг главнокомандующий Русской Армией генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель. Она стала фактически его плавучей резиденцией, которую он иногда не покидал по нескольку дней. 15 октября 1921 г. около набережной Галаты яхту протаранил итальянский пароход «Адрия», и она мгновенно затонула. Сам главнокомандующий и члены его семьи на борту в этот момент отсутствовали. Большинству членов экипажа удалось спастись, погибли лишь вахтенный начальник корабля мичман П.П. Сапунов, отказавшийся покинуть яхту, корабельный повар Краса и матрос Ефим Аршинов. Странные обстоятельства гибели «Лукулла» вызывали у многих современников подозрения в преднамеренном таране яхты. Трагедия произошла вечером, в начале шестого. Итальянский пароход, возвращавшийся к набережной, вдруг резко сменил курс и направился прямо на «Лукулл». В этот момент суда разделяло расстояние около 3 кабельтовых (примерно 600 метров), и с борта яхты казалось, что они могут разойтись. Но «Адрия», не снижая скорости, продолжала двигаться на «Лукулл». Лишь через 500 метров итальянцы отдали правый якорь и попытались дать задний ход, но до «Лукулла» оставалось всего 60 метров. На итальянском пароходе сбросили якорь с левого борта, однако остановить судно оказалось невозможно. Пароход врезался в левый борт яхты между кормовой рубкой и световым люком на шканцах, непосредственно над помещением главнокомандующего. После этого «Адрия» начала отходить, а в образовавшуюся пробоину стала поступать вода, и через несколько минут яхта затонула. С тонущего корабля успели спустить вельбот, в который были посажены жены четырех офицеров; казаков конвоя главнокомандующего спас стоявший у борта турецкий катер. С итальянского судна не только не спустили шлюпок, но даже не сбросили ни одного спасательного круга. Более того, оно сразу же покинуло место кораблекрушения.
Все эти обстоятельства («намеренный» удар, большая скорость судна, неоказание какой-либо помощи тонущей яхте), а также то, что «Адрия» была зафрахтована советскими кооперативными торгово-закупочными организациями – «Центрсоюзом» и «Закупсоюзом» – практически не оставляли сомнений в том, что таран был предпринят именно с целью покушения на главнокомандующего. Состоялось судебное разбирательство. Капитан «Адрии» объяснял все происшедшее наличием в этом месте Босфора подводного течения, о котором его не предупредил лоцман, и неисправностью рулевого оборудования. Вероятность «теракта» категорически отвергал (вероятно, опасаясь международного скандала) и адмирал Дюмениль, высказавший мысль, что для покушения хватило бы буксира и темной ночи. Хотя, компания-владелец судна «Ллойд Триест» и признала вину капитана и старшего помощника парохода, но оба они остались на занимаемых должностях. Вдове погибшего мичмана Сапунова назначили пожизненную пенсию. Остальным пассажирам и членам экипажа даже не возместили стоимость утраченного имущества. В конечном итоге дело попросту «замяли». Это лишний раз показывает отношение союзников к Белому Движению, дело которого по их мнению было проиграно раз и навсегда. Команду «Лукулла» записали в число солдат и офицеров Русской Армии, отправлявшихся из лагерей Галлиполи в Сербию; со стороны командования им была оказана различная помощь. В память же о трагедии был выпущен крест с надписью «Лукулл» и датами «1920 – 1921». Приказом от 3 января 1922 г. этим крестом награждались все находившиеся на яхте в момент ее гибели. Узнать же истинную причину случившейся 15 октября 1921 г. катастрофы скорее всего не удастся уже никогда.
Два корабля – охранный крейсер «Лейтенант Дыдымов» и посыльное судно «Аякс» погибли во время эвакуации Сибирской флотилии осенью 1922 – зимой 1923 гг. К осени 1922 г. в связи с успешным весенне-летним наступлением частей Народно-революционной армии под командованием В.К. Блюхера и партизанских отрядов для белых сил в Приморье сложилась угрожающая ситуация. Владивосток покидали иностранные войска и белые части. 23 октября 1922 г. командующий Сибирской флотилией адмирал Г.К. Старк увел корабли в корейский порт Гензан. Сибирская флотилия оказалась последним формированием, действовавшим в Гражданской войне под Андреевским флагом и ушедшим в изгнание, не спустив его перед врагом. Основной маршрут кораблей и судов, вышедших из портов Дальнего Востока пролегал между следующими пунктами: Гензан – Фузан – Шанхай – Филиппинские острова.
Из Фузана в Шанхай вышло 16 кораблей. Утром 4 декабря, когда отряд находился в 150-180 милях от Шанхая, внезапно начался сильнейший шторм. Во время этого шторма погиб охранный крейсер «Лейтенант Дыдымов». Обстоятельства его гибели остаются до конца невыясненными. Сам командующий флотилией писал следующее: «Последний раз его видел «Парис» на закате солнца 4 декабря. «Дыдымов» сильно штормовал, поворачивая то по волне, то против, не имея почти никакого хода. К несчастью, на «Парисе» был пробит волною машинный кожух, и он, сам находясь в критическом положении, не мог оказать помощи «Дыдымову» или даже держаться около него». На «Дыдымове» погиб командир 3-го дивизиона капитан 1 ранга А.В. Соловьев, командир корабля старший лейтенант Б.И. Семенец, 9 офицеров, 3 гардемарина, 34 человека команды и 29 пассажиров (23 кадета Хабаровского и Омского корпусов и 6 женщин – членов семей офицеров).
16 января 1923 г. погибло посыльное судно «Аякс» (во многих документах, особенно дореволюционного периода, оно упоминается как тральщик). 11 января 1923 года корабли Сибирской флотилии покинули Шанхай, направляясь в Манилу. Этот переход стал для «Аякса» последним. 16 января 1923 года на переходе из Шанхая в Манилу в районе Пескадорских островов посыльные суда «Фарватер», «Парис» и «Аякс» сели на мель. Причиной аварии была навигационная ошибка. Дело в том, что обычно в это время года в Пескадорском проливе возникает сильное сезонное зюйд-вестовое течение. Чтобы избежать его, курс кораблей был проложен несколько левее генерального курса. Но на самом деле сезон муссонов только начался, и сильного течения пока еще не было. Из-за перемены курса корабли потеряли видимость маяка Норд-Рокс на северной оконечности Пескадорской группы и очутились вблизи западного берега Формозы, в части, освещенной двумя более слабыми маяками. В это время задул муссон, и корабли начали штормовать. Начальник дивизиона решил повернуть их против волны и так дожидаться рассвета. Машины «Фарватера» начали давать перебои, судно плохо слушалось руля и не выгребало против волны. Кроме того, все три корабля потеряли свое точное место. В 6 часов 35 минут «Фарватер» оказался на мели. При этом он мог предупредить остальные корабли об опасности лишь гудком, которого в шуме волн просто не было слышно (средства визуальной сигнализации не работали). «Фарватер», дав полный ход вперед, смог перескочить банку (ему это позволила сделать осадка около 2,40 м), а «Парис» и «Аякс» – не сумели. Причем командир «Аякса» мог избежать посадки на мель, но из-за отсутствия средств сигнализации он не понял маневров впереди идущих кораблей. Пытаясь уйти от столкновения с «Парисом», «Аякс» выскочил на мель и плотно сел на нее. Соскочивший с банки «Фарватер» не мог оказать помощи остальным двум кораблям из-за состояния погоды. Через некоторое время «Парис» снесло с мели зыбью и течением (при этом он несколько раз задел корму «Аякса»), и к 12.00 следующего дня он был в состоянии продолжать поход. «Аякс» же пытался пробиться вправо с помощью машины, в помощь которой был установлен кливер (носовой парус). При этом на судне были задраены все люки и выкачана пресная вода. Около 10 часов утра крен стал возрастать, и давление пара в машине было спущено до 130 атмосфер. Спустя некоторое время под ударами зыби «Аякс» лег на правый борт, и через вентиляцию кочегарки были залиты топки в котле. Офицеры и команда выскочили наверх и укрылись от перекатывавшихся через палубу волн под защитой левого фальшборта. Вскоре волнами сбило задрайку носового люка, который стал быстро заполняться. Экипажу пришлось разместиться на вантах мачт, а частью – в рубке. К утру 4 января в живых осталось 9 человек (семеро сидело в трубе и двое – на фок-мачте). Остальные погибли от холода и истощения сил, так как многие заранее разделись, надеясь спастись вплавь. Утром к «Аяксу» смог подойти «Фарватер», на который смогли переправиться пять человек (при этом погиб еще один – кочегар Избаш). Между 16-ю и 17-ю часами на «Фарватер» вплавь перебралось еще два человека, в том числе и командир «Аякса» – мичман Б.Е. Петренко. На борту гибнущего корабля остался кочегар Соколов, не умевший плавать. Вскоре его смыло волнами в море. В 18.01 «Фарватер» снялся с якоря. По свидетельству мичмана Петренко, «Поведение всего личного состава было блестящим и в смысле проявления мужества перед лицом крайней опасности. Не было отказа в выполнении приказаний. Паника отсутствовала. Не имея никакой надежды на спасение, люди гибли как герои, порой с шутками на устах. Гардемарин Аникеев, утопая, крикнул: ?Прощай ?Аякс?». Всего из 23 человек офицеров и команды погибло 16 (впрочем, в некоторых источниках указывается цифра — 17) человек. Как мы видим, практически все описания катастроф свидетельствуют об исключительно тяжелых условиях, в которых приходилось действовать офицерам и командам русских кораблей во время Гражданской войны. При этом их действия можно характеризовать, как героические и самоотверженные.
