Мой дед Виктор Корвин умер в Ленинграде в далёком 1970 году. Тогда мне было 19, и я очень хорошо его помню. После деда остался альбом с фотографиями. Об одной из них и пойдёт речь.

СОБСТВЕННО, снимков было два, сделаны они были друг за другом: шестеро офицеров позируют фотографу. Один из них – мой дед, и этого для меня было вполне достаточно. Зная, что дед почти никогда не подписывал своих фотографий, особенно тех, которые относились к его дореволюционной юности, я лишь недавно на обороте одной из них обнаружил следующую запись:

«прап. Петрово-Соловово, корнет Раух, прап. Родзянко (сын), капит. Сиверс, подпор. Корвин. Л.-гв. Егерский полк. Август 1916 г. Владимир-Волынское направление, недалеко от деревни Свинюхи». 

 

Часть текста дед написал карандашом, остальное – чернилами. Дописанными оказались воинские звания, фамилия моего деда – Корвина (сначала стояла только буква «К»), а также место и дата съёмки.

Думаю, что уточнения делались уже в 1960-е годы. Интересно, что себя дед указал неверно: до 30 октября 1916 года он носил фамилию Кербер, и далее я буду называть его так.

На снимке дед – второй слева. Следовательно, фамилии перечислены справа налево и последний офицер не назван.
Ясно, что и карандашная подпись была сделана не сразу. Во-первых, орфография после реформы 1918 года; во-вторых, дед уже не помнил фамилию одного из своих товарищей.

Возникли и другие вопросы. Если это лейб-егеря, то почему Раух – корнет, кавалерист? Если это Свинюхи, то почему август? Наступление здесь началось только в сентябре, а в июле и августе полки гвардии вели бои севернее – на берегах Стохода.

Владимир-Волынское направление, Свинюхи – это и место самой значительной победы в той войне – Брусиловского прорыва, и одновременно место гибели императорской гвардии, той трагедии, что во многом определила дальнейший ход событий…

Я понял, что должен узнать об этой фотографии как можно больше. К работе подключилась и моя дочь Юлия.
На груди Кербера и Сиверса я увидел Кульмский крест – знак л.-гв. Егерского полка; кроме того, у Кербера и Рауха белые Мальтийские кресты выпускников Пажеского корпуса. У троих – Родзянко, Рауха и Петрово-Соловово – по одному ордену. К Егерскому полку бесспорно принадлежат лишь Кербер и Сиверс… На втором снимке видно, что неизвестный офицер – штабс-капитан и на его рукаве имеется белая «выпушка», присвоенная полкам 1-й гвардейской дивизии…

Теперь обратимся к истории. Наступление русской армии в районе Свинюх началось 3 сентября 1916 года. В конце августа гвардейская пехота была спешно доукомплектована и переброшена сюда, передав свои позиции на Стоходе армейским полкам. На рубеже Свинюхи – Корытницы изготовилась 1-я гвардейская дивизия – полки Преображенский, Семёновский, Измайловский и Егерский.

НЕОЖИДАННО мне повезло. В архиве удалось обнаружить описание боевых действий л.-гв. Егерского полка за 3 и 7 сентября 1916 года в районе деревень Свинюхи и Корытницы. Напомню, что мой дед фигурирует здесь под своей настоящей фамилией. В тексте встречается и фамилия его двоюродного брата – штабс-капитана Гарфа. Он погиб в первые часы наступления.

Вот эти строки (к сожалению, не всё удалось разобрать):
«3 сентября 1916 года. Атака позиции противника у Свинюхского леса.
13 часов. Егеря вышли из окопов и пошли в атаку. Немцы встретили атакующих очень сильным ружейным и пулемётным огнём.
13 часов 7 минут. Атака идёт, немцы открыли заградительный огонь.
13 часов 14 минут. Вся лощина перед германскими окопами в дыму и пыли от массы разрывов, и с наблюдательных пунктов ничего не видно .
13 часов 45 минут. Прибежал на наблюдательный пункт командира полка телефонист 10-й роты и сказал, что рота заняла германский окоп.
13 часов 50 минут. Прибыл раненый егерь 3-й роты и сказал, что проволока противника цела и рота залегла у проволоки. Кроме того, у противника оказалась вторая линия проволоки в кустах, недоступная наблюдению. Противник всё время ведёт сильный ружейный и пулемётный огонь по нашим ротам, залегшим у проволоки .

14 часов 35 минут. 8-й армейский корпус снова начал артиллерийскую подготовку. 10-я рота егерей заняла две линии германских окопов, но при движении дальше были встречены сильным огнём из 3-й линии и с фланга.
Несколько снарядов нашей артиллерии попали в нашу 10-ю роту.
6-я рота выдвинута для заполнения разрыва между 10-й ротой и армейцами .

Связь с батальонами установлена. Тяжело раненного в живот подпоручика Ниротморцева видел наблюдатель 1-й артиллерийской бригады поручик Мартынов, которому Михаил Юрьевич сказал: «Я счастлив, что служил в лейб-гвардии Егерском полку и умираю с мыслью о моей матери» .
21 час. Разрешено произвести смену передовых батальонов.

I и III батальоны после смены отведены в резерв в дер. Скирче, так как потери слишком значительны и к бою в ближайшие дни неспособны.
В результате боя на всём фронте 8-й армии максимальный успех достигли 1-я гвардейская дивизия и Модлинский полк, так как только преображенцам, егерям и модлинцам удалось закрепиться в занятых ими участках неприятельской позиции .

Потери:
Убиты: штабс-капитан Тихонович, штабс-капитан Гарф, подпоручик Князев.
Ранены: капитан Кутепов, штабс-капитан Осетров, штабс-капитан Печковский, поручик Нотбек II, подпоручик Хвощинский, подпоручик Ниротморцев (прим.: умер от ран).

Контужены: полковник Герих, штабс-капитаны Перепелицын, Огранович, Гапонов, поручик Прилуков, прапорщик Пядышев.
Контужен и остался в строю капитан Белокопытов.
Убито 198 егерей.
Ранено 699 егерей, из них 54 остались в строю.
Контужено 104 егеря, из них 54 остались в строю.
Без вести пропавших 70 егерей».

ТАК, ДОСТИГНУВ весьма скромного успеха и понеся огромные потери, гвардия вынуждена была остановиться. Брусилов решил перегруппировать свои силы и предпринять новую попытку наступления – теми же окончательно обескровленными полками.
Второе наступление было назначено на 7 сентября. На этот раз в первую линию встали Семёновский и Измайловский полки. Егерский и Преображенский оказались у них за спиной. Вновь обращаемся к Журналу боевых действий лейб-егерей:
«7 сентября 1916 года. Атака Свинюхского леса.

Наша артиллерия всю ночь поддерживает редкий огонь по окопам и проволоке противника .
3 часа 40 минут. Сильный ружейный огонь – противник встретил вышедшие из окопов части измайловцев.
4 часа. Из 3-го батальона измайловцев передают, что немцы стреляют удушливыми снарядами. Ветер вдоль фронта. Масса красных ракет противника.
4 часа 20 минут. Сильный огонь с обеих сторон.

Артиллерия совершенно заглушает ружейный огонь.
4 часа 30 минут. Огонь затихает. IV батальон егерей начал продвижение за измайловцами, но все ходы забиты людьми, не успевшими ещё выйти из окопов.
4 часа 40 минут. Правый батальон измайловцев двинулся вперёд. Светят немецкие прожекторы. Связь порвана .
9 часов 15 минут. II и IV батальонам егерей приказано идти за измайловцами и занять передовой германский окоп .
12 часов 10 минут. Получено донесение от подпоручика Кербера, из которого видно, что во время атаки произошло полное смешение частей. Оказались перемешанными не только люди частей 1-й гвардейской дивизии, но тут же были и люди всех 4 полков 15-й дивизии .
16 часов 35 минут. Германские батареи сильно обстреливают лес, занятый нашей дивизией, и батареи газовыми снарядами, которые вызывают слезотечение .

Потери:
Убит: подпоручик Шолковский.
Контужены: подпоручики Наумов и Сумароков.
Контужены и остались в строю: капитан Сиверс, штабс-капитан Нотбек I и подпоручик Кербер.
Отравлены удушливыми газами: штабс-капитан Верховской и подпоручик Сталица.
Убиты 18 егерей.
Ранены 308 егерей, из них 14 остались в строю.
Контужены 190 егерей, из них 114 остались в строю.
Без вести пропавших 29 егерей. Отравлены удушливыми газами 14 егерей, из них 5 остались в строю.
После последнего боя в полку осталось всего 18 офицеров, считая и командира полка».

СУДЬБУ БОЯ решила атака 2-го батальона Преображенского полка под командованием капитана А.П. Кутепова. Кутепову удалось добиться успеха там, где, как пишут историки, «был использован» почти весь Егерский полк. Ударив во фланг контратакующим немцам, батальон прорвал поредевшую оборону противника.

В ходе боёв 3 и 7 сентября гвардия захватила большое количество пленных и трофеев, но её собственные потери превысили 30 тысяч человек, которые добавились к тем 40 тысячам, погибшим на Стоходе.
Однако успех Кутепова не был поддержан – по непонятным причинам Брусилов так и не ввёл в прорыв стоявшие во второй линии полки гвардейской кавалерии. Оставшиеся на позициях у деревень Свинюхи и Корытницы остатки гвардейской пехоты продолжали нести серьёзные потери, ведя позиционные бои.

Самые значительные за всю войну победы были утоплены в крови… На болотистых берегах Стохода, возле стёртых с лица земли деревенек Свинюхи и Корытницы почти полностью полегли с трудом восстановленные после кампаний 1914-1915 годов войска гвардии.
Из 750 тысяч убитых в этой бойне 10 процентов приходится на эту сравнительно малочисленную элиту Российской армии. Гвардия, опора трона, фактически прекратила своё существование. Численность её полков ещё удастся восстановить, но будут они уже совсем другими. Кузница гвардейских кадров – расквартированные в Петрограде запасные батальоны станут набирать рекрутов без разбора и, по сути, превратятся в «движитель» Февральской революции.

К КОНЦУ БОЁВ во 2-м батальоне Егерского полка осталось только три офицера: его командир Сиверс и ротные командиры Кербер и Нотбек 1-й. Это ещё раз убеждало в том, что снимок сделан не в августе, а уже после 7 сентября 1916 года. Не названный дедом офицер, скорее всего, – штабс-капитан Нотбек 1-й. Версия эта подтвердилась, когда в одной из книг удалось обнаружить фотографию упомянутого в Журнале боевых действий полка его младшего брата – Нотбека 2-го. Сходство братьев Вячеслава и Владимира не вызывает сомнения.

Казалось, что из офицеров, отсутствующих в списке л.-гв. Егерского полка, самым лёгким будет установить Родзянко. У деда написано «сын». Понятно, что он имел в виду сына председателя Государственной Думы Михаила Владимировича Родзянко.
Из трёх сыновей лидера октябристов подходил лишь младший – Георгий. Он окончил Александровский лицей, в офицеры был произведён в 1914 году. Войну закончил штабс-капитаном, командиром роты л.-гв. Преображенского полка. 26 января 1918 года в Киеве его расстреляли большевики.
Эта версия оказалась ошибочной: дальнейший поиск убедил нас, что на фотографии племянник, а не сын председателя Думы.
Всё расставил по своим местам абзац из книги полковника Кавалергардского полка В.Н. Звегинцова:

«За время Ковельских боёв в Гвардейской пехоте были очень большие потери. Они были настолько велики, что в 3-й Гвардейской пехотной дивизии в строю осталось всего 26 офицеров, а л.-гв. Егерский и Московский полки были сведены в один батальон каждый. Чтобы пополнить эту убыль, от всех полков Гвардейской конницы были откомандированы в Гвардейскую пехоту офицеры. От кавалергардов было взято по жребию пять офицеров: штабс-ротмистр граф М.В. Старженский, поручик Г.Г. Раух, прапорщики С.П. Родзянко, П.А. Рогович и Н.М. Петрово-Соловово. Все они попали в лейб-егеря, где они пробыли до окончательного отвода Гвардейской конницы на зимние квартиры».

Так удалось установить, откуда были наши три офицера и каким образом они оказались на снимке.
Почти одновременно удалось получить ещё одно свидетельство того, что неназванный офицер на фотографии – Вячеслав Владимирович Нотбек 1-й.
В декабре 2010 года историк и публицист В.К. Невярович побывал в Аргентине в семье потомков русского поэта-эмигранта С.С. Бехтеева. Из его публикации следовало, что племянник поэта, А.А. Бехтеев, женат на некой Татьяне Вячеславовне Нотбек. Невярович подтвердил, что она дочь нашего героя. На посланной мною фотографии Татьяна Вячеславовна узнала своего отца…

Итак, чем закончились поиски? Что мы узнали про офицеров, запечатлённых на снимке? По порядку – слева направо.
Штабс-капитан Вячеслав Владимирович Нотбек 1-й.

Старший сын командира 1-й гвардейской дивизии генерал-лейтенанта Владимира Владимировича фон Нотбека. Родился в Петербурге в 1893 году, окончил 2-й кадетский корпус, Павловское военное училище и в 1914 году был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Егерский полк.
С 1915 года – в действующей армии. Участвовал во всех боевых делах полка – до его расформирования в 1918 году; дослужился до чина полковника. Награждён орденами Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом.

После расформирования полка находился в Петрограде, преподавал на военно-экономических курсах РККА; входил в тайное монархическое объединение «Братство белого креста».

При подходе к Петрограду армии Юденича в июне 1919 года примкнул к Белому движению, затем с остатками армии ушёл на территорию Эстонии, где несколько месяцев служил рядовым в эстонской армии – русских офицеров в ошалевшей от внезапного обретения независимости Эстонии тогда не жаловали.
Вскоре Вячеслав Владимирович стал секретарём монархической организации «Союз верных». С момента создания Врангелем в 1924 году Российского общевоинского союза (РОВС) Нотбек входил в его эстонский филиал, публиковался в эмигрантском журнале «Часовой».

В 1939 году выехал в Германию, откуда перебрался сначала в Югославию, затем, вероятно, во Францию, где находился центр первого отдела РОВС и общегвардейского объединения. Известно, что с парижским центром он поддерживал самые тесные отношения. 15 марта 1937 года полковник Нотбек был единственным лейб-егерем, приглашённым на торжества л.-гв. Казачьего полка в Париже.

Отметим, что трагедия РОВС заключалась в том, что в основе идеологии союза лежал антибольшевизм. Всё было логично и просто до начала Великой Отечественной войны. С её началом оказалось, что продолжение непримиримой борьбы с большевизмом неизбежно вело в лагерь Гитлера. Вступить же в борьбу с нацизмом означало стать невольным союзником Советской власти.

В результате РОВС разделился: его части действовали в рядах немецкой армии на Восточном фронте – отдельно от РОА генерала Власова, однако не меньшее число бывших офицеров императорской армии в составе отрядов РОВС боролось с немцами на территории Западной Европы. На какой стороне оказался Вячеслав Владимирович Нотбек – неизвестно. Его дочь смогла сообщить лишь то, что её отец погиб в 1946 году на территории Германии. Зато удалось выяснить, что два его младших брата погибли, будучи участниками французского Сопротивления.

Подпоручик Виктор Людвигович Кербер (Корвин).
Сын вице-адмирала родился в 1894 году в Петербурге, окончил гимназию, после чего, увлёкшись конструированием самолётов, поступил в Императорский институт путей сообщения. С началом Мировой войны, пройдя ускоренный курс в Пажеском корпусе, был выпущен прапорщиком в л.-гв. Егерский полк.
В действующей армии с февраля 1916 года. Участник боёв на Стоходе, у Кухарского леса и в районе Свинюхи – Корытницы, за что был награждён орденами Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом и Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».

31 октября 1916 года он изменил фамилию на Корвин. Когда его отец вице-адмирал Л.Б. Кербер планировался на должность командующего вновь создаваемой флотилией Северного Ледовитого океана, канцлером одной из противостоявших России держав – Австро-Венгрии – стал Эрнст Кербер. Поэтому в соответствии с указом императора вице-адмирал убыл к месту назначения под новой фамилией. Сменил фамилию и его сын.

Вскоре поручик Корвин был командирован в Баку в Офицерскую школу морской авиации. В июле 1917 года он стал морским лётчиком, участвовал в воздушной обороне Баку от турецких войск. С 1919 года находился в составе военно-воздушных сил армии Деникина. В январе 1920 года, после того как белые оставили Таганрог, задержался в городе из-за рождения дочери. Скрывался, когда началась охота за белыми офицерами, был спасён благодаря поручительству легендарного красного лётчика Б.Г. Чухновского.

Остался в Таганроге на авиазаводе, где уже в 1921 году вместе с Н.Г. Михельсоном и М.М. Шишмарёвым сконструировал первый советский опытный истребитель МК-1. Переехав в Москву, работал на заводе ДУКС с конструкторами Д.П. Григоровичем и Н.Н. Поликарповым. Под руководством Григоровича оказался одним из основных авторов первых серийных советских истребителей И-2 и И-2бис.

С 1925 года в составе конструкторского коллектива Григоровича (ОМОС) перебрался в Ленинград. Активный участник создания всех гидропланов Григоровича; разрабатывал собственную конструкцию первой отечественной летающей амфибии. Был арестован осенью 1928 года, когда амфибия была почти готова. Завершал проект инженер В.Б. Шавров. Самолёт оказался удачным, серийно выпускался под названием Ш-2. Наряду с У-2 Поликарпова Ш-2 оказался рекордсменом по продолжительности выпуска.

Во время заключения Корвин работал в составе первой авиационной «шараги» – ЦКБ-39 НКВД вместе с Д.П. Григоровичем, Н.Н. Поликарповым и другими известными «вредителями». Заключёнными были созданы легендарный истребитель И-5 и первый пушечный истребитель ИZ.

После освобождения вместе с авиаконструктором Р.Л. Бартини строил первый цельнометаллический гидроплан ДАР. Во время войны находился в блокадном Ленинграде. Работал на авиационной рембазе, оставшейся на месте эвакуированного авиазавода № 23, затем – офицер разведшколы особого отдела Краснознамённого Балтфлота.

С окончанием войны вновь в авиапромышленности. Вместе с И.В. Четвериковым строил последний свой гидроплан. В 1954 году, когда самолёт был готов, проект закрыли. Оставался в КБ завода № 272 до его перепрофилирования на выпуск ракетной техники. Умер в 1970 году в Ленинграде.
Капитан Николай Валентинович Сиверс, командир 2-го батальона.

Древний дворянский род Сиверсов, корни которого уходят в Данию, богат героями. В войне 1812 года участвовали три генерала Сиверса, а к началу Первой мировой войны в Русской армии и на флоте служили порядка 15 представителей этой фамилии.
В Архиве ВМФ оказалась информация об отце Николая – Валентине Львовиче. Инженер-механик флота, капитан 1 ранга, он представитель того поколения инженеров, которые стояли у истоков русского парового броненосного флота.

Николай Валентинович родился в 1879 году, окончил 1-й кадетский корпус и Павловское военное училище. К началу Мировой войны – капитан, командир 2-го батальона. Участвовал во всех боевых делах Егерского полка – отличился в боях на Ковельском направлении (Брусиловский прорыв), был произведён в полковники. По некоторым сведениям, в 1917 году он получил чин генерал-майора.

Информации об участии Сиверса в Гражданской войне найти не удалось, но выяснилось, что в начале тридцатых годов он проживал в Ленинграде, работал в мастерских Всесоюзного института метрологии и стандартизации (ВИМС).

Начиная с 1934 года сведения о Сиверсе отсутствуют. Можно предположить, что он в составе 27 бывших офицеров л.-гв. Егерского полка был расстрелян в Ленинграде по так называемому «Гвардейскому делу». Его однополчанин Корвин (Кербер), возможно, оказался единственным, кто избежал гибели, поскольку в это время уже был арестован по другому делу.

Прапорщик Сергей Павлович Родзянко.
Сын шталмейстера Императорского двора Павла Владимировича Родзянко. Во время Гражданской войны Сергей Павлович служил в Кавалергардском эскадроне Сводно-кирасирского полка.

В марте 1920 года, когда оставшиеся кавалергарды морским путём на шхуне «Аю-Даг» из Новороссийска эвакуировались в Крым, именно Родзянко сумел сухопутным путём по тылам красных доставить в Феодосию полковой обоз. Вскоре наступила заключительная фаза Гражданской войны – бои за Перекоп, после которых остатки белой армии частично эвакуировались в Константинополь, частично сдались под гарантии сохранения жизни. Но командование красных не сдержало слова, и тысячи офицеров были зверски убиты. Погиб ли Сергей Павлович на Перекопе, ушёл ли морем в Константинополь или был расстрелян в Крыму, выяснить не удалось.

Поручик Георгий Георгиевич Раух.
Нам удалось обнаружить послужной список этого офицера. Георгий Георгиевич (1895-1971), сын генерал-лейтенанта, командира 2-го гвардейского корпуса Георгия Отоновича фон Рауха и Лидии Львовны, урождённой княжны Голицыной. Образование получил в Пажеском корпусе. Выпущен в Кавалергардский полк 1 октября 1914 года. В действующей армии с декабря 1914 года – 13-й эскадрон. 13 августа 1915 года за взятие в конной атаке во главе своего взвода усадьбы Суторишки (Польша), занятой германской пехотой, награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

После мартовского переворота откомандировался в авиацию армии генерала Щербачёва на Румынский фронт, где оставался до всеобщего расформирования армии. Вернулся в Петроград, где вместе с другими гвардейскими офицерами организовал рабочую артель по перевозке дров и других тяжестей. Арестованный после захвата власти большевиками, он был отправлен в Кронштадт, но на основании того, что отец владел в Малороссии имением, был освобождён как украинский гражданин и уехал в Киев.

В 1919 году вернулся в строй Кавалергардского дивизиона в Крым. Участвовал в боях под Глуховом, Рыльском, после которых вступил в командование эскадроном. (После понесённых потерь дивизион был сведён в эскадрон.) Во время отхода конного корпуса генерала Барбовича за Дон участвовал в боях под Харьковом, Водолахами, Прасковеей и в прикрытии отхода за Дон, в Задонских степях в зимних конных боях у станицы Ольгинской, Гниловской, у Койсуга и при вторичном взятии Ростова, вплоть до отхода в Крым.

В 1920 году после операции аппендицита вернулся в строй и вновь принял эскадрон, которым командовал в Никопольской Заднепровской операции, под селом Рождественкой, у Агаймана и Основе, при отходе русской армии за Крымский перешеек 9 ноября 1920 года.

После ранения командира Гвардейского кавалерийского полка вступил в командование полком и повёл его в третий раз в конную атаку на Литовском полуострове на занятые красными окопы. Перескочив окопы, атака захлебнулась на проволочном заграждении. Во время атаки на самой проволоке Раух был ранен тремя ружейными пулями в бок, ногу и плечо.

Эвакуированный в Константинополь, после выздоровления он поступил на службу в английское нефтяное общество в Ливане. После выхода в отставку переехал в Париж, где был переводчиком при министерстве внешней торговли, главным образом при переговорах с разными делегациями СССР. Неоднократно ездил с французскими промышленниками и торговыми группами в Москву, Воронеж, Ташкент, на Кавказ и в Петроград. В последнем ему удалось посетить Пажеский корпус, в котором находится суворовское военное училище, увидеть полковые казармы на Захарьевской улице.

Все эти поездки, во время которых ему пришлось встречаться не только с крупными официальными правительственными лицами, но и с простыми обывателями, не могли не произвести на него сильного впечатления. Скончался в пригороде Парижа, в клинике Сан-Клу, после непродолжительной, но очень тяжёлой болезни 11 августа 1971 года. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в общей гвардейской могиле.

Прапорщик Николай Михайлович Петрово-Соловово.
Сын камергера Императорского двора М.М. Перовского-Петрово-Соловово (11.05.1870 – 30.01.1954, Лондон), который был женат на княжне Варваре Николаевне Долгоруковой. Он родился в 1894 году, получил классическое образование; в службу вступил из вольноопределяющихся. В 1915 году был произведён в прапорщики и назначен в Кавалергардский полк.

Николай Михайлович участвовал во всех делах полка до его расформирования, которое началось после провала корниловского мятежа. Во время Гражданской войны был в белой армии. В конце 1918 года в Новороссийске под штандартом Кавалергардского полка объединились несколько его офицеров: полковник Д.В. Коссиковский, штабс-ротмистры граф И.Д. Толстой, граф А.Д. Толстой, В.В. Шебеко, граф Р.В. Мусин-Пушкин, граф С.Д. Шереметев, Г.Г. Раух, поручик С.П. Родзянко, вольноопределяющийся Р.К. Львов.

Дивизион вошёл в армию Деникина. Вскоре там оказался и поручик Н.М. Петрово-Соловово. В декабре 1919 года он был уже штабс-ротмистром Кавалергардского полка. После окончания Гражданской войны Петрово-Соловово оказался в эмиграции. Умер в 1929 году. Похоронен в Брюсселе.
НА ЭТОМ можно было бы и поставить точку. Но вот что нас поразило. Все шестеро офицеров-окопников с фотографии – дети высокопоставленных персон. У двоих (Нотбек, Раух) отцы генералы – командиры гвардейских соединений. У одного (Кербер) – вице-адмирал, командующий эскадрой.

Генералами были и близкие родственники Сиверса. Отцы ещё двоих (Родзянко, Петрово-Соловово) входили в свиту его императорского величества. Из шестерых только трое – кадровые офицеры, трое других – из вольноопределяющихся. Все они могли найти себе более безопасное место, положение их отцов было тому гарантией.

Но они оказались в действующей армии, считая за честь служить в полках, которые по давней традиции дрались на самых опасных направлениях. Достаточно сказать, что во всех войнах, которые когда-либо вела империя, за исключением, пожалуй, только русско-японской, обязательно принимала участие Гвардия. Прошло всего сто лет, но можно ли ожидать, что сегодня при необходимости наша «золотая молодёжь» окажется в окопах?

Важно отметить и следующее. Из шести офицеров четверо (Нотбек, Кербер, Сиверс, Раух) были этническими немцами – выходцами из дворянских родов Ливонии. И это в то время, когда антинемецкие настроения в государстве достигли своего пика. Но они не жалели своей жизни и оставались в строю ранеными, контуженными, отравленными газами.

Практически все офицеры с фотографии, кроме Сиверса, информация о котором отсутствует, были участниками Белого движения. Но после завершения Гражданской войны трое покинули Россию, двое остались, а сведений о судьбе одного обнаружить пока не удалось…

И последнее. 13 и 15 сентября 1916 года, возможно, в те самые дни, когда были сделаны эти снимки, в Петрограде в церкви св. Мирона лейб-гвардии Егерского полка, что на Рузовской улице, в склепе прямо под алтарём хоронили офицеров, что погибли в эти сентябрьские дни.

Их фамилии были названы в Журнале боевых действий полка. Их было пятеро, и среди них – двоюродный брат моего деда, тоже этнический немец, тоже сын генерала – Евгений Евгеньевич Гарф.

Сегодня этого храма нет. Он был снесён в 1934 году. Теперь там проходит набережная Обводного канала и стоит автомойка. По костям близкого нам человека ежедневно проносятся тысячи автомобилей. Это всё, что заслужили он и ещё почти тридцать его однополчан от «благодарных» потомков.
Скорбная фраза Ольги Берггольц «Никто не забыт, и ничто не забыто» по-прежнему не относится к тем, кто погиб на полях Первой мировой.

Нельзя оправдать снос храмов, но у большевиков была хотя бы идеологическая подоплёка, да и город тогда назывался иначе – Ленинград. Теперь ему вернули историческое имя, и уже в Санкт-Петербурге цинично и без всякой причины продолжают уничтожать исторические памятники.

Прежние городские власти санкционировали эту вакханалию, каждый раз привычно изображая полную невинность. Уже в 2011 году были разрушены оставшиеся казармы лейб-гвардии Преображенского полка – первого полка Российской империи, и это лишь малая часть того, что утрачено безвозвратно.
Возможно, кто-то скажет, что здания не представляли архитектурной ценности, хотя и с этим можно поспорить. Но главное даже не в этом. Уничтожение памятников – это как «контрольный выстрел», только не в голову, а в собственную историческую память, после которого уже нет будущего.