Критерий один – личный вклад в дело укрепления и процветания российского государства
Много застарелых проблем и бед накопилось у нашей армии за последние десятилетия, которые, похоже, начали все же решаться. Растет военный бюджет. Вооруженные Силы спешно перевооружаются, меняют свой облик. Военным повышены оклады. Завершается болезненная для людей в погонах долгосрочная жилищная эпопея. Сегодня армия на первый взгляд выглядит гораздо лучше, чем несколько лет назад. Но одним из нерешенных, застарелых, перезревших является вопрос идеологии, духа, героизации ее военной истории.
Любая армия не может существовать без идеи, рожденных от нее традиций и, конечно, героев. Это, как заправка для боевой техники, когда самый современный самолет, загруженный под завязку боекомплектом, не взлетит, если у него будут сухие баки. У нашей армии идеологические «баки» не пустые, но в них удивительным образом намешано столько разносортного «горючего»: от высококачественного керосина до, извините, ослиной мочи, что в долготе, дальности и безопасности ее «полета» стоит сильно усомниться.
На момент рождения Красной армии, которая возникла как бы на ровном месте, в пантеоне славы ее героев, вдохновлявших на подвиг революционных бойцов, зияла пустота. Первыми за неимением своих стали герои, заимствованные «за бугром»: Спартак, Марат, Робеспьер, Роза Люксембург, Карл Либкнехт, Клара Цеткин… Это не считая, конечно, самих отцов-основателей РККА: товарищей Троцкого, Ленина, Сталина и других, чьими именами были названы аэропланы, бронеавтомобили и бронепоезда. Популярны были тогда и народные бунтари Степан Разин и Емельян Пугачев, боровшиеся с самодержавием за свободу трудового народа. В 30-е годы на всю страну гремели благодаря радио и кинематографу имена «первого маршала» Ворошилова, Буденного, Чапаева…
В связи с неудачным началом Великой Отечественной войны время потребовало сменить героев для бойцов и командиров отступавшей Красной армии. Люксембурги и либкнехты, а так же Троцкий и другие, ставшие к тому времени врагами народа бывшие соратники по партии, были сданы в архив. И в один из морозных ноябрьских дней 41-го на центральной площади страны с трибуны Мавзолея вдруг зазвучали почти забытые имена: Александр Невский, Александр Суворов, Дмитрий Пожарский, Дмитрий Донской. Прежде все они долгое время числились враждебными элементами, представителями эксплуататорских классов.
С врагом в одном окопе
Увы, с окончанием войны пересмотра идеологической политики так и не произошло. Просто в одном «идеологическом окопе» наряду с прежними отечественными революционерами и бунтарями оказались верный царев слуга Александр Суворов, преследовавший то смутьян-поляков (ставших нашими союзниками), то вора и ката Емельку Пугачева. Или святой благоверный князь Александр Невский, известный не только как победитель немцев и шведов, но и как инициатор подавления ради интересов всей Руси восстания, поднятого новгородцами. Впрочем, это не единственный казус, камнем преткновения стоявший на пути возвращения Российской армии к своим настоящим истокам и истинным героям.
В преддверии еще одного знакового события – восстания декабристов хотелось бы рассмотреть поближе людей, долгое время бывших едва ли не образцами, эталонами для советских офицеров более поздних поколений, которым стали скучны и непонятны образы Чапаева и Ворошилова, перекочевавшие постепенно в анекдоты и байки.
Декабристы хоть и считались «страшно далекими от народа», были все же обласканы советской пропагандой, как «правильные» дворяне – люди чести, совести и долга, решившиеся избавить народ от ненавистных монархов, установив демократическую республику. Кто не слышал о поддержке их идей молодым Пушкиным, другими деятелями бомонда того времени? Кто не смотрел фильм «Звезда пленительного счастья», не читал книг, романтизирующих их подвиг самопожертвования ради светлого будущего? А как было на самом деле? Что это были за люди? Воспользуемся некоторыми документами той эпохи, включая мемуары очевидцев, современников и протоколы их допросов.
Звезды обманчивого счастья
Итак, что же обещали солдатам их командиры, отдавая приказ идти на Сенатскую площадь в связи с необходимостью присягнуть императору Николаю, вступившему на престол вместо отказавшегося от него брата Константина? Например, штабс-капитан Александр Бестужев, не моргнув глазом, врал своим гвардейским драгунам: «Меня к вам прислал Константин. Если вы верите в Бога, вы откажитесь присягать другому царю, нежели тому, которому вы поклялись в верности…» А лейтенант Антон Арбузов, командовавший морским гвардейским экипажем, откровенно шантажировал подчиненных: «Целая армия стоит в окрестностях столицы, и нас уничтожат, если мы присягнем Николаю». Кстати, «Да здравствует Конституция!» – введенные в заблуждение офицерами солдаты кричали, полагая, что так зовут жену Константина Павловича.
После попытки Николая Павловича убедить восставших сдаться, которая закончилась перестрелкой, к мятежным войскам выехал губернатор столицы, любимец армии генерал от инфантерии Михаил Милорадович. Он обратился к отлично знавшим его солдатам – ветеранам Отечественной войны с простым вопросом: «Кто из вас был со мной под Кульмом, Лютценом, Бауценом?». Те, пряча от стыда глаза, молчали. «Ну слава богу, – воскликнул генерал, – что здесь нет ни одного русского солдата!». После этих слов любимого всеми боевого генерала в рядах взбунтовавшихся войск наметилось заметное волнение: среди гренадеров было немало его соратников, участников славного Заграничного похода. И тогда уволенный в свое время из армии за «шум и разные неблагопристойности… неплатеж денег в кондитерскую лавку и леность к службе» поручик Петр Каховский предательски выстрелил в спину национального героя. Прежде он хладнокровно убил и командира лейб-гвардии гренадерского полка полковника Николая Стюрлера.
Только после этого Николай Павлович отдал распоряжение применить артиллерию, положившую конец мятежу. Через несколько дней взбунтовался и Черниговский полк, дислоцированный на Украине. Однако здесь ситуация вышла из-под контроля возглавивших мятеж подполковника Сергея Муравьева-Апостола и поручика Михаила Бестужева-Рюмина по другой причине. Их подчиненные (около тысячи человек), выпив изрядно, видимо, для храбрости вина (184 ведра), начали бесчинствовать, срывая с офицеров погоны, грабя мирное население. Ими был избит и командир полка подполковник Густав Гебель. Привели их в чувство лишь орудийные залпы.
Герои с изнанки
Чего же все-таки хотели декабристы, часто взывавшие к Богу как к высшей инстанции? Граф де Толь отмечал в своих записках: «На сто с лишним декабристов, живших в Чите, только тринадцать оставались христианами, большинство относились к увлечению христианством или индифферентно, или скептически, или же прямо враждебно… Они часто насмехались над верой и особенно над соблюдением праздников, постов и молитв». Но это не мешало им оставаться борцами за свободу. И вот что интересно: все декабристы были дворянами-землевладельцами, имели крепостных крестьян. И хотя Александр I еще в начале своего правления издал закон «О вольных хлебопашцах», по которому помещики могли отпускать крестьян на волю (причем обязательно с землей), свободолюбивые декабристы этим почему-то воспользоваться не спешили. А вот павший от их рук царский генерал Милорадович сделал это сразу, освободив всех своих крестьян.
Ну а какой же видели декабристы Россию будущего, освобожденную от царя-деспота? Руководить мятежными войсками во время восстания был назначен князь Сергей Трубецкой, которому придавались права диктатора. То есть Россию в случае их победы ждала не республика, не демократия, а военная диктатура – хунта. Идеолог восстания, автор «Русской правды» – программного документа декабристов полковник Павел Пестель считал, что «для составления внутренней стражи 50 000 жандармов будут для всего государства достаточны…» А при душителях свободы – Романовых численность корпуса жандармов едва достигала пяти тысяч человек. Далее свободолюбец и вольнодумец полагал бы развернуть сеть тайных агентов и сексотов: «Тайные розыски и шпионство суть посему не только позволительное и законное, но… можно сказать, единственное средство, коим высшее благочиние поставляется». Чувствуется, что восставшие были люди волевые, решительные и, наверное, очень стойкие и мужественные.
Так ли это? Не совсем. Например, несостоявшийся диктатор полковник Генерального штаба князь Трубецкой в роковой день вообще не явился на площадь. В ходе следствия он сначала все отрицал, а когда на допросе ему были предъявлены неопровержимые улики, упал к ногам императора и молил его о пощаде. Тот же Пестель писал из камеры Петропавловской крепости покаянные письма: «…Я не могу оправдаться перед Его Величеством. Я прошу лишь пощады». Убийца Петр Каховский на допросе его государем признался: «Намерения мои были чисты, но в способах, я вижу, заблуждался. Не смею просить Вас простить мне мое заблуждение. Я и так растерзан Вашим ко мне милосердием…» Романтик восстания поэт Александр Одоевский, восклицавший на площади: «Умрем! Ах, как славно умрем!», оказавшись в узах, стал писать доносы на всех известных ему участников заговора. И в этом он был, увы, не одинок. Самое, может быть, мерзкое, что выдавали они не только организаторов, но и подбитых ими на мятеж своих подчиненных, солдат. Впрочем, деньги, необходимые на «святое» дело восстания, господа офицеры брали у тех же солдат, не чураясь залезать в полковую кассу.
«Во глубине сибирских руд»
Что интересно, арестованных не били, не пытали, не унижали их человеческое достоинство. Во время следствия они были посажены в одиночные камеры Петропавловской крепости, закованы в кандалы и переведены на хлеб и воду. Лишь пятерых из них казнили, а остальных 120 участников восстания из числа дворян присудили к каторге и поселению на различные сроки в Сибири. А ведь они совершили государственное преступление, военный переворот, задумывали лишить жизни монарха, членов его семьи, убили несколько человек. За такие штучки в иных демократических странах им грозило бы нечто более ужасное. Например, в доброй старой Англии, где только за разговоры об изменении законов полковника Ее Величества Эдуарда Десперади в 1807 году сначала повесили, но через минуту вынули из петли. Затем у него были вырваны внутренности, которые бросили в разложенный перед ним костер. И только после этого ему отрубили голову, а тело четвертовали.
Ну и, наконец, немало слез и стенаний пролито по поводу лютых страданий, которым подверглись несчастные «во глубине сибирских руд». А что же было на самом деле? Через два года с декабристов сняли кандалы и каторжные работы стали для них чем-то вроде трудотерапии. «Летом, – свидетельствует очевидец, – засыпали ров, суетились сторожа и прислуга дам, несли к месту работ складные стулья и шахматы. Караульный офицер кричал: «Господа, пора на работу! Кто сегодня идет?». Если желающих набиралось недостаточно, офицер умоляюще говорил: «Господа, да прибавьтесь же еще кто-нибудь! А то комендант заметит, что очень мало!». Сторожа несли лопаты. Придя на место, завтракали, пили чай, играли в шахматы. Солдаты располагались на отдых. Надзиратели доедали завтрак заключенных». При ссыльных, как хорошо известно, жили жены. Постепенно мужья получили разрешение сначала навещать их, а впоследствии переехали к ним жить из острога, ведь под одеялами пуховыми спать комфортней. Следует добавить, что у многих декабристок была при себе крепостная прислуга. Например, у княгинь Волконской и Трубецкой по 25 человек.
В день своего коронования, 26 августа 1856 года император Александр II Освободитель, подло убитый затем продолжателями дела декабристов, помиловал всех причастных к событиям 14 декабря 1825 года.
Необходимо как можно скорее разобраться со злодеями и героями в отечественной истории, отделить зерна от плевел. Критерий должен быть один: личный вклад в дело укрепления и процветания единого мощного Российского государства, его стабильности и безопасности. Никакие наднациональные интересы типа пролетарского интернационализма, европейской интеграции или всемирного глобализма, эфемерные идеи свободы, равенства и братства не должны довлеть над справедливыми и законными интересами государствообразующего русского народа.
Первоисточник http://vpk-news.ru/
